Сегодняшняя Бразилия — шестая по величине экономика планеты и крепкий «кирпичик» BRICS, экспортер превосходных самолетов, машин и кофе. Нынешний мировой кризис страна, похоже,
не замечает. Между тем всего два десятилетия назад мало кто верил, что Бразилии удастся избежать скатывания в зону «третьего мира». Но обо всем по порядку.
Долгие годы страна существовала за счет экспорта кофе. Бразильский кофе пил весь цивилизованный мир, но основными его потребителями были США. О масштабах «кофейной зависимости» можно судить по известному историческому факту: когда разразилась Великая депрессия и американцы перешли на демократичный чай, ВВП Бразилии за один лишь 1931 год упал на восемь процентов.
Но, как говорится, нет худа без добра: Национальный банк Бразилии, поверив, что сограждане могут производить не только кофе, но и промышленные товары, обесценил отечественную валюту, дав «зеленый свет» экспортерам, а правительство взяло курс на индустриализацию, особенно активизировавшуюся после Второй мировой войны, в которой, к слову, участвовал 25-тысячный бразильский экспедиционный корпус Республиканской армии.
В результате ВВП Бразилии неуклонно рос с 1932-го аж по 1981 год, в страну охотно вкладывались иностранные инвесторы, а доходы населения стабильно росли. Однако параллельно рос и внешний долг Бразилии, бремя которого правительство методично перекладывало на плечи будущих поколений. После нефтяного кризиса 1974 года Бразилия, как и большинство других стран, была вынуждена повысить процентные ставки по бондам, и внешний долг стал расти катастрофическими темпами: если в докризисном 1973-м он составлял $6,2 млрд., то в 1980-м — уже $58,4 млрд. На этом фоне из страны стали уходить инвесторы — если в начале 1970-х ежегодные инвестиции составляли порядка 22% ВВП страны, то в 1980-м — менее 17%. Наступил кризис. ВВП в 1981-1983 годах упал на 6,3%. Страну захлестнула гиперинфляция. В 1981 году она составила 101%. Специфика этой инфляции была в том, что цены на большинство продуктов и услуг регулярно индексировались и создавали спекулятивную отправную точку стоимости, которую продавцы не считали зазорным повысить при первой возможности — и вслед за этим повышались цены по всей цепочке. Инфляция росла как снежный ком.
В 1985 году военный режим, правивший в Бразилии, передал власть «гражданским». Экономический рост по итогам года составил внушительные 8%, однако при этом цены на товары выросли вдвое. Президент Жозе Сарней предпринимает первую попытку борьбы с инфляцией, заморозив цены на продукцию госпредприятий. Но, как и прогнозировали трезвомыслящие экономисты, эта мера только подстегнула инфляцию: товары частных производителей стали неконкурентоспособными, их перестали выпускать, на рынке образовался товарный дефицит — и цены рванули вверх. Итогом стала 200-процентная инфляция.
Международный валютный фонд, как мог, консультировал Бразилию, предлагая антиинфляционные программы, апробированные в соседних латиноамериканских странах, но Сарней твердо решил идти своим путем. В феврале 1986-го был принят разработанный министром финансов Дилсоном Фунаро «План Крузадо», с помпой анонсированный по центральным телеканалам. План предусматривал законодательное замораживание цен. Цены на потребительские товары замораживались на неопределенный срок, а на недвижимость — на год. Ипотечные банковские ставки также были заморожены. Президент Сарней прямо с телеэкрана обязал всех граждан сообщать по телефону в полицию, если в каких-то магазинах цены все же повышаются. Периодически бразильцы откликались на призыв президента — и тогда полиция устраивала рейды по «проштрафившимся» торговым точкам. Несколько крупных супермаркетов были показательно закрыты, а их руководителей арестовали. Но ритейлеры не сдавались. Временами они либо уходили «в тень», не стесняясь безнаказанно спекулировать, либо выдавали старые товары за новые — понятное дело, более дорогие.
Зарплаты предписывалось пересчитать по среднему арифметическому значению за шесть предыдущих месяцев плюс 8% — после чего они тоже должны были быть заморожены. В случае если власти все же сочтут допустимым повысить потребительские цены более чем на 20%, будет пропорционально проиндексирована зарплата всем работникам, чей трудовой стаж превышает один год.
В стране была введена новая валюта — крузадо, жестко привязанная к курсу прежнего крузейро (1:1000) и к американскому доллару (13,84 крузадо за один доллар). Чтобы у бразильцев не возникло соблазна вести расчеты в «зеленых», правительство обложило операции в американской валюте комиссией: 25 центов на один доллар.
На первых порах реформы Дилсона Фунаро дали положительный эффект — с марта по октябрь 1986 года инфляция не превышала 2% в месяц. Бразильцы осаждали магазины, в которых впервые за много лет ничего не дорожало. Разумеется, товарный дефицит не заставил себя долго ждать. Активнее всего «сметались» промтовары, доселе недоступные многим гражданам. Ажиотажного уровня достиг спрос на заграничные туристические поездки, доселе также недоступные для рядовых бразильцев. Чтобы хотя бы отчасти поумерить аппетиты граждан, Минфин обложил 25-процентным налогом покупку международных авиабилетов (который, правда, возвращался через три года).
Сегодняшняя Бразилия — шестая по величине экономика планеты
Благодаря успешному старту реформ партия Сарнея выиграла парламентские выборы в ноябре 1986 года, но у победителей уже прошло головокружение от успехов. Было понятно, что модель с замораживанием цен исчерпала себя.
Нащупывая ходы для дальнейшего движения реформы, правительство начало постепенно обесценивать крузадо, но это тут же обернулось повышением цен на импортные товары, вследствие чего инфляция увеличилась до 3% в ноябре и 7% в декабре. В целом по итогам 1986 года уровень инфляции составил 65% — гораздо меньше, чем годом ранее, но все понимали, что грядет масштабный кризис. Началось бегство капитала из страны — в 1986 году объем прямых иностранных инвестиций составил всего $345 млн., тогда как в 1985-м этот показатель был выше в несколько раз — $1,44 млрд. Внешний долг к концу 1986 года достиг $63 млрд. Уже в январе 1987-го правительство приостановило выплаты текущих процентов по внешнему долгу, обязавшись, правда, рассчитаться по ним к концу следующего года.
В апреле 1987-го инфляция превысила отметку 20% — и правительству в соответствии с действующими нормами пришлось субсидировать повышение зарплат. Фунаро ушел в отставку, и следующей попыткой спасти разваливающуюся экономику страны стал план Луиса Карлоса Брессера-Перейры — нового министра финансов. В основе плана Перейры лежал пересмотр цен каждые три месяца и отказ от системы индексации зарплат, но он оказался неэффективным — инфляция по итогам 1987 года превысила 400%, и в январе 1988-го новым министром финансов стал Маилсон да Нобрега. Он начал так называемую политику «риса и бобовых зернышек», когда цены пересматривались Минфином каждый день. Однако фискальные механизмы власти настолько увлеклись перебором «зернышек», что налоговая система дала сбой, в результате чего дефицит бюджета страны по итогам года составил 16%. Ситуацию осложнял опрометчиво принятый закон о субсидировании бюджетов штатов и муниципалитетов в размере 21,5% от налоговых поступлений в федеральный бюджет. К тому же в регионах эти деньги зачастую тратились не по назначению.
Перейра и сам в бытность министром финансов не раз говорил, что не ждет от проводимой им политики чудес — уж слишком глубокой к тому моменту была рецессия. Он намекал правительству, что неплохо было бы обратить внимание на необычные методы борьбы с инфляцией, разработанные еще в 1984 году молодыми экономистами из Рио-де-Жанейро Андре Ресенде, Эдмаром Башой, Персио Аридой и их единомышленниками. Вместо того чтобы бесконечно индексировать и ставить под контроль цены и зарплаты, они предложили индексировать валютный курс. Неординарность идеи заключалась в том, что эту валюту предлагалось сделать «виртуальной» — и именно в ней указывать цены. Курс основной валюты по отношению к «виртуальной» индексировался бы правительством, а ориентиром мог бы стать доллар США.
Однако правящие элиты предпочитали сохранять текущий валютный курс, хотя и прекрасно осознавали порочность подобной политики. Тем временем инфляция по итогам 1988 года превысила 600%. В январе 1989 года был принят так называемый «Летний план», по сути дела, повторивший «План Крузадо» по части замораживания цен, но допускавший девальвацию валюты. В результате по итогам 1989 года инфляция достигла отметки 1430%.
На первых прямых президентских выборах, прошедших в октябре 1989 года, победу одержал Фернанду Коллор. Реализацию очередной экономической реформы, названной «Планом Коллора», доверили новому министру экономики, финансов и развития — сеньоре Зелии Кардозу. Президент намеревался снизить инфляцию до вполне реалистичных 10% в месяц, однако некоторые реформистские меры, предпринятые впоследствии, были, что называется, «на грани фола». К примеру, был введен 18-месячный запрет на снятие денег (но не на пополнение) с частных банковских вкладов, превышавших $1,3 тыс. (таковыми в Бразилии были 80% всех вкладов; в совокупности эти средства составляли около 30% от ВВП Бразилии). Затем взамен крузадо был возвращен крузейро, причем по курсу 1:1. Следующим шагом Коллора стало сокращение порядка 360 тыс. государственных должностей (больше не позволяла бразильская конституция, по которой люди с 5-летним стажем госслужбы не могли быть уволены).
В результате реальная покупательная способность граждан упала, и ориентированные на внутренний спрос производители столкнулись с кризисом сбыта. Пришлось сокращать объемы производства и увольнять людей. По итогам 1991 года объем ВВП снизился на 4%.
Частный бизнес, больше других пострадавший от замораживания вкладов, начал формировать антипрезидентское лобби. В результате сначала за предлагаемые Минфином поправки к законам перестал голосовать конгресс, а затем против президента инициировали коррупционное дело. Причем сделал это родной брат президента — Педро Коллор, заявивший, что Фернанду Коллор в свое время прикрывал отмывочные схемы руководителя своей избирательной кампании Паулу Сезара Фариаса. Парламент, основательно обработанный обиженным бизнесом, тотчас инициировал процедуру импичмента президента.
На фоне протестных настроений правительство стало допускать размораживание вкладов, правда, на практике это происходило несистемно и нестабильно. В отчаянной попытке сократить расходы бюджета Коллор до предела минимизировал субсидирование штатов и муниципалитетов. Он вновь поменял министра финансов — на пост заступил Марсилиу Маркис Морейра, инициировавший мониторинг цен на топливо, уровня зарплат, пенсий и арендных ставок на недвижимость, по результатам которого дважды в месяц эти показатели корректировались. Кроме того, были окончательно разморожены банковские вклады. Реформистская политика зашла в тупик — с одной стороны, Морейра публично заявил о недопустимости радикальных мер, с другой стороны, инвесторы и сограждане жаждали перемен, устав от гиперинфляции. По итогам 1992 года она составила 1022%, цены менялись несколько раз в день: бывало, встав в магазине в очередь к кассе с корзиной, заполненной покупками, бразильцы были вынуждены отдавать за них на кассе уже гораздо больше денег, чем они рассчитывали, так как за это время товары успевали подорожать. В стране начались акции протестов.
В декабре 1992 года Коллор под давлением общественности уходит в отставку. На посту президента его сменяет Итамар Франку, которого многие эксперты называли «фигурой с нулевым политическим весом». Франку в 1993 году назначает министром экономики и финансов профессора социологии Фернанду Энрике Кардозу. Новоиспеченный министр, понимая, что экономике падать уже некуда, призывает на помощь ту самую команду экономистов из Рио.
Это была целая история. Первым Кардозу позвонил Эдмару Баше — в момент, когда тот едва закончил читать лекцию в Католическом университете. Министр сказал, что надо спасать страну от банкротства, и признался, что он понятия не имеет, как это делать. Вся надежда — только на Эдмара Башу и его единомышленников. Затем министр позвонил и другим участникам команды. Баша и его коллеги не на шутку перепугались. Повзрослевшие гении, осознав, что их хотят назначить ответственными за судьбу огромной страны, поначалу отказались от предложения властей.
Андре Ресенде полагал, что он и его друзья попросту не справятся. Он считал, что в теории разработанная ими концепция, конечно, красива, но на практике эту «красоту» долго придется адаптировать к суровым реалиям. По расчетам Персио Ариды, на реализацию антиинфляционной реформы потребовалось бы два года — слишком много для страны, находящейся на грани социального взрыва. Масла в огонь подливал МВФ, с которым правительство консультировалось насчет концепции экономистов из Рио, — в штаб-квартире Международного валютного фонда считали, что она слишком авантюрна. Но политическая воля Итамара Франку была непреклонна. Ученых пригласили на банкет и от лица всех министров гарантировали им полный карт-бланш. Один из министров, у которого Баша попросил автограф для своих детей, написал на открытке, чтобы дети попросили отца помочь правительству. И троица гениев «сдалась» на милость властей.
Они приступают к реализации «Плана Реал», состоявшего из трех пунктов: валютная реформа, оптимизация фискальных механизмов бюджета, либерализация внешней торговли.
Фернанду Энрике Кардозу — инициатор разработки спасительного «Плана Реал»
Ядром «Плана Реал» была, безусловно, валютная реформа. В течение семи предыдущих лет национальная валюта Бразилии менялась четырежды, но Кардозу, невзирая на все предостережения скептиков, дал добро на то, чтобы поменять ее в очередной раз. Параллельно с текущей валютой крузейро начинает хождение URV (Unidade Real do Valor, то есть «реальная единица стоимости»). URV приравнивается к доллару США в режиме «ползущей привязки»: в любой момент курс можно корректировать, но на практике он колебался в диапазоне от 1:1 до 1:1,12. «Реальная единица» не выступала платежным средством, но продавцы обязаны были указывать цены не только в крузейро, но и в URV. 1 марта 1994 года, когда стартовал «План Реал», курс крузейро по отношению к доллару (а значит, и к URV) составлял 647,50:1. На основе прогнозируемого роста цен этот курс каждый день корректировался таким образом, чтобы рост цен в крузейро не сопровождался ростом в URV. Центральный банк для этой цели продавал доллары из своих резервов. Курс крузейро рос в среднем на 40-43% в месяц — вровень с инфляцией.
Помимо розничных цен в URV стали исчислять заработную плату. Для этого правительство обязало работодателей переоформить все трудовые контракты. Размер зарплаты на момент переоформления трудового договора должен был составлять среднее арифметическое за четыре последних месяца в долларах — таким образом, покупательная способность граждан безотносительно повышения цен в крузейро оставалась неизменной в пересчете на URV. В «расчетных единицах» же необходимо было пересчитать все межкорпоративные договоры, а в случае возникновения «просадок» по отложенным выплатам правительство обязалось компенсировать убытки предприятиям.
Таким образом, бизнес был переведен из «индексируемой» системы заключения контрактов на основе крузейро в «твердую» систему на основе URV. «Индексируемая» система допускала в договорах пункт о периодическом пересмотре размера зарплат, а также стоимости товаров и услуг. Теперь же этот пункт из договора был исключен. Повышать цены (и зарплаты) на несколько десятков процентов в месяц стало экономически нецелесообразно.
После перевода всех цен, трудовых договоров и контрактов на URV необходимость в крузейро исчезла, и URV превратилась в новую валюту — реал. 1 июля 1994 года было объявлено о немедленном обмене крузейро на реал по курсу 2750:1. Эмиссия новой валюты осуществлялась Национальным банком строго с учетом имевшихся долларовых резервов (на момент введения новой валюты — $40 млрд.). Инфляция по итогам июля 1994 года составила 7,8%, в августе — 1,9%. За четыре месяца Кардозу с помощью ученых из Рио победил инфляцию, истязавшую экономику страны полтора десятилетия.
Для Персио Ариды стало сюрпризом, что в реальности реформу удалось реализовать в шесть раз быстрее, чем он прогнозировал. По мнению экономиста, это стало возможно благодаря общественной поддержке реформы, а также отсутствию разногласий в конгрессе.
Валютной реформе сопутствовала перестройка фискальной системы. Это делалось без привязки к борьбе с инфляцией — как полагали ученые, инфляция в Бразилии никак не влияла на показатели бюджетного дефицита. Об этом свидетельствовали цифры: в 1985-1987 годах, когда темпы инфляции были относительно невелики, дефицит бюджета составлял порядка 42% от ВВП, а в 1990-1991 годах, когда была гиперинфляция, — около 27%. Однако для поддержания валютного курса в период перехода к реалу правительству нужны были свободные средства, и оно приняло ряд мер по снижению издержек бюджета. Кардозу поставил задачу: сократить расходы на содержание правительства на $7 млрд. Аккумуляция денежных средств осуществлялась Чрезвычайным социальным фондом (Fundo Social de Emergencia, FSE). В этот фонд также перечислялось 15% всех налоговых поступлений.
Объем прямых иностранных инвестиций в 1996 году составил $8 млрд. (в 1994-м этот показатель составил всего $2,5 млрд.). Ernst & Young, проанализировав положение дел в бразильской экономике в 1996 году, выступила с прогнозом, что к 2000 году иностранные инвесторы вложат в страну $100 млрд.
Введя реал в качестве новой валюты, правительство решило еще раз дать гражданам возможность контролировать цены. Впрочем, это была скорее PR-акция властей, так как продавцы, переведенные на «твердоконтрактную» основу, не были заинтересованы в сильном повышении цен. До реформ, инициированных Кардозу, производство было в значительной мере ориентировано на внутренний рынок, товары были невысокого качества, производительность труда также оставляла желать лучшего. Курс крузейро — а на первых порах и курс реала — был несколько завышен в пользу производителей, ориентированных на внутренний рынок. С 1995 года курс стал снижаться, активизировался экспорт. Если еще в 1991 году объемы внешней торговли исчислялись $51 млрд., то в 1995-м они превысили $91 млрд.
Гениальный план, реализованный под руководством Кардозу, позволил тому победить на президентских выборах в октябре 1994-го. Он продолжил реформы, среди которых первой на очереди стояла приватизация. Первые попытки приватизации были предприняты еще в годы президентства Сарнея (1985-1989). В тот период было продано 18 небольших госкомпаний, за которые удалось выручить около $700 млн. При Фернанду Коллоре власти стали действовать смелее, сформировав Национальную программу приватизации, в которую были включены 34 госкомпании. Крупнейшей сделкой при Коллоре стала продажа сталелитейной корпорации USIMINAS за $2,3 млрд. Главными ее акционерами стали бразильская горнорудная компания Vale (15%) и японское представительство USIMINAS-Nippon (13,8%), весомый пакет акций достался и сотрудникам (9,6%). Кроме того, были приватизированы такие гиганты, как нефтехимическая Copesul ($871 млн.), металлургические CST ($837 млн.) и Acesita ($697 млн.). Правда, при Коллоре акции приватизируемых предприятий продавались не за наличные — покупатели просто брали на себя их долги. В общей сложности при Коллоре было продано долгов на $5,9 млрд.
Итамар Франку, ставший президентом после отставки Коллора, модифицировал приватизационный курс — надо было не продавать долги, а выручать средства в бюджет. Франку разрешил продавать иностранцам 100% акций приватизируемых предприятий (при Коллоре иностранцам разрешалось продавать не более 40% акций), одновременно ужесточив финансовый контроль над проведением сделок и сделав их максимально прозрачными, чтобы на корню пресечь коррупцию.
В итоге прямые доходы от приватизации в период президентства Франку составили $5,5 млрд., из них две трети — наличными. Крупнейшие сделки — продажа металлургических компаний CSN (за $2 млрд.), COSIPA ($1,5 млрд.) и ACOMINAS ($721 млн.).
После того как президентом стал Кардозу, иностранцам разрешили покупать телекоммуникационные компании, банки, энергетические и железнодорожные компании. В период первого срока президентства Кардозу бюджет за счет приватизации пополнился почти на $57 млрд. приватизационных средств. Среди крупнейших сделок можно выделить приватизацию телекоммуникационной Telebras ($19 млрд.), горнорудной Vale ($6,8 млрд.), сотового оператора Telesp Cellular ($3 млрд.) и электроэнергетической компании Light Servicos ($3 млрд.).
После того как удалось победить инфляцию, в Бразилию потекли иностранные инвестиции. Уже по итогам 1994 года объем прямых иностранных инвестиций составил $3 млрд., в 1995-м — $5 млрд., а в 1998-м, к концу первого президентского срока Кардозу, превысил $25 млрд. Основными «вкладчиками» в экономику Бразилии стали США, Германия, Франция, Голландия и Италия.
В то же время при Кардозу обострились проблемы с госдолгом и дефицитом бюджета (в который включались долги штатов и муниципалитетов). Правда, местными экономистами эти проблемы не поднимались вплоть до кризиса 1997-1998 годов, сильно ударившего по экономике страны: ВВП по итогам 1999 года упал на треть, восстановившись только к 2005 году. В то же время кризис 2008 года Бразилия почти не заметила — ВВП по итогам 2009-го снизился на 3%, компенсировавшись ростом на 30% годом позже. Главный свой «стресс-тест» Бразилия успешно сдала два десятка лет назад.
Комментарии экспертов
Вернер Баэр,
профессор экономики Университета штата Иллинойс (США)
Правительство Бразилии, реализуя «План Реал», наконец-то додумалось не замораживать цены и зарплаты, как оно делало это в ходе предыдущих попыток реформ. Иным способом преодолеть гиперинфляцию было невозможно. Хотя реализации идей, заложенных в плане, предшествовало три года совещаний.
Отмечу, что и остальные действия правительства, помимо валютной реформы, были правильными. Но они остались незамеченными на фоне всеобщего энтузиазма, вызванного успешным введением новой валюты.
Монетарная политика правительства Бразилии, сопровождаемая высокими процентными ставками, позволила регулировать движение капитала, сделать реал дорогой валютой и стабилизировать экономику страны. Я думаю, и для других стран это отличный пример разумного реформирования в условиях рынка без применения бесполезного замораживания цен.
Вандер Лукас,
профессор экономики Университета города Бразилиа
«План Реал» предполагал свободу ценообразования, чем выгодно отличался от предыдущих попыток реформирования за счет контроля над ценами и зарплатами, что только разгоняло инфляцию. Единственное, что ежедневно контролировало правительство, — это курс крузейро по отношению к URV. Помимо введения новой валюты правительство облегчило условия для иностранных экспортеров, в результате возросла конкуренция, не позволявшая внутреннему производителю взвинчивать цены. Также отмечу тот факт, что правительство никак не вмешивалось в динамику зарплат — все регулировалось по рыночным механизмам.
Конечно, не все верили, что «План Реал» сможет остановить инфляцию. Несмотря на то что он был реализован успешно, в бразильской экономике остались серьезные проблемы — например, неравномерное распределение доходов. В то же время «План Реал» позволил стране создать значительный экономический задел, благодаря которому Бразилия вполне неплохо справляется с кризисами.
Текст: Дмитрий Кристофор