Татранский тигр

 

Словакия, обретя независимость в 1992 году, не захотела мириться с предписываемой мировым сообществом ролью младшей сестры Чехии. Молодое государство, еще не отвыкшее от социалистических правил игры, столкнувшись с вызовами капитализма, показало впечатляющие результаты. Сегодня Словакия — мировой лидер по количеству производимых автомобилей на душу населения и единственный из числа западнославянских государств член еврозоны. «Татранский тигр», «Детройт Европы» — мировые экономисты не жалеют эпитетов в адрес маленькой страны, сумевшей отстроить одну из самых конкурентоспособных экономик континента.

 

В послевоенный период Чехия и Словакия, несмотря на то что они были составными частями одного государства — Чехословацкой Социалистической Республики, расставляли противоположные акценты в экономическом развитии. Чехия больше тяготела к экономическому сотрудничеству с западными странами, а главным внешнеэкономическим партнером Словакии был Советский Союз, куда шло более 60% словацкого экспорта. Особенно активно СССР использовал ресурсы словацкой промышленности для «аутсорсинга» оборонки — по объемам производства продукции ВПК Чехословакия занимала пятое место в мире, причем более 70% этих объемов обеспечивала Словакия. Многие словацкие предприятия были по-социалистически дотационными и к переходу на рыночные отношения, которые в свете событий второй половины 1980-х становились неизбежными, были не готовы.

Распад СССР ударил по экономике Словакии гораздо сильнее, чем по экономике Чехии, которые пока были частями единого государства. Безработица в словацкой части страны по причине закрытия предприятий ВПК и неготовности дотационных отраслей к рыночным преобразованиям к 1992 году достигла почти 11%, в то время как в чешской части безработица не превышала 3%.

Некоторое время Словакию спасала чешская «соломинка» — до «бархатного развода» соседи трудоустраивали безработных словаков на своих сравнительно благополучных предприятиях. Но после разделения страны на два независимых государства экономическая ситуация в Словакии резко ухудшилась. Премьер-министр Владимир Мечиар, который непосредственно участвовал в оформлении «развода», был смещен с должности. Но кабинет нового лидера страны Йозефа Моравчика не смог сформировать внятную экономическую программу, и в декабре 1994 года Мечиар вновь возглавил правительство, после того как его партия победила на первых парламентских выборах.

На этот раз Мечиар резко сменил политический курс, превратившись в ярого консерватора. Он сразу остановил начатую им же в 1990 году масштабную программу гражданской приватизации, заменив ее на механизм закрытого распределения контрольных пакетов госпредприятий, основными приобретателями которых стали топ-менеджеры и представители политической элиты. В течение трех лет порядка 500 бывших госкомпаний общей стоимостью $4,7 млрд. были переданы во владение чиновникам.

Те граждане страны, у которых к моменту запуска обновленного формата приватизации уже были на руках приватизационные купоны, подлежащие обмену на акции, получили возможность обменять их на государственные облигации Фонда национального имущества под 8,8% годовых — и, судя по отсутствию массовых протестов, словаки остались довольны подобным жестом правительства.

Распределение долей бывших госпредприятий среди менеджеров сопровождалось повсеместной коррупцией и появлением надзаконных клановых структур, которые в условиях дефицита наличного капитала (Мечиар не допускал к приватизации иностранцев) вели отчаянную борьбу за сколько-нибудь ликвидные активы. В конечном итоге это привело к тому, что проигравшие либо остались ни с чем, либо оказались владельцами предприятий с наибольшей вероятностью банкротства. Победителям же надо было каким-то образом развивать новоприобретенный бизнес. Однако без смены политических приоритетов, которая бы позволила привлекать иностранные инвестиции, делать это было сложно.

Близились парламентские выборы 1998 года. В период правления нового кабинета Мечиара ВВП страны начал расти в среднем на 4% в год, а доходы населения более не падали. Но жаждущий перемен бизнес постарался внушить электорату, что Словакия заслуживает гораздо большего благополучия. Политтехнологи обращали внимание граждан Словакии на успехи соседних Чехии, Польши и Венгрии, экономика которых развивалась гораздо интенсивнее словацкой. В итоге словаки пришли на парламентские выборы 1998 года с настроением «кто угодно, но только не Мечиар», и большинство мест в парламенте заняли оппозиционные партии.

Новым премьер-министром страны стал либерал Микулаш Дзуринда. Большинство западноевропейских аналитиков той поры не видели в нем перспективного политического лидера и предрекали его скорую отставку. Но не тут-то было. Дзуринда пробыл во власти два четырехлетних премьерских срока, в течение которых Словакия превратилась в развитую страну. Мечиар оставил своему преемнику довольно противоречивое наследие. С одной стороны, в распоряжение Дзуринды попал ряд стратегически важных словацких госпредприятий, перехода которых в частные руки Мечиар не допустил. Прежде всего это касалось крупных нефтегазовых фирм и энергетических компаний. Другим резервом, который получил в распоряжение Дзуринда, стали оставшиеся невредимыми производственные фонды обанкротившихся предприятий «оборонки» и — что не менее важно — высококвалифицированные специалисты, работавшие на этих предприятиях. Фонды удалось сохранить, так как новые владельцы попросту не смогли найти на них покупателей — при Мечиаре внутренний рынок был неплатежеспособен, а внешний — закрыт. Персонал же, как правило, либо сидел без работы, либо трудоустраивался не по специальности.

С другой стороны, Дзуринда столкнулся с последствиями того, что при Мечиаре большая часть крупных компаний держалась на плаву только благодаря лояльной кредитной политике банков, принадлежавших государству. Долги свободно реструктуризировались, новые кредиты выдавались без обеспечения. Поддерживать такой альтруизм можно было исключительно за счет внешних заимствований, получать которые в условиях нарастающей политической изоляции Словакии (режим Мечиара воспринимался западными странами как не соответствующий нормам демократии) с каждым годом было все сложнее.

Идеологическая убежденность Дзуринды в несостоятельности прежней модели управления экономикой, дополненная кризисом ликвидности, побудила нового премьер-министра Словакии к радикальному сближению с Западом. Ведущие западные инвесторы были совсем не против пойти навстречу подобным устремлениям нового словацкого лидера. «Словакия — лакомый кусок для зарубежных инвесторов», — признавался тогда Ян Тот, старший аналитик ING Barings, оценивая перспективы реформ Дзуринды.

Дзуринда последовательно продал иностранцам большую часть банков. 87% акций крупнейшего банка страны Slovenska Sporitelna перешло во владение австрийского Erste Bank. Второй по величине банк страны — Vseobecna Uverova Banka (VUB) был продан итальянскому холдингу Intesa. Владельцем активов Istrobanka и Polnobanka стал Unicredit, контрольный пакет Investicna a Rozvojova Banka был продан венгерскому OTP. Банк Slovenska Poistovna нашел нового владельца в лице немецкого гиганта страхового бизнеса Allianz.

С одной стороны, появление западноевропейских банков упростило получение кредитов для нужд малого бизнеса. Это стимулировало активность в сегменте малых и средних предприятий. Если в период с 1993-го по 1997 год их количество, согласно данным Статистического агентства Словакии (SUSR), увеличилось незначительно (с 290 765 до 297 935), то к 2000 году в стране было уже 329 633 малые и средние компании. В последующие годы количество малых и средних предприятий увеличивалось среднем на 7%.

С другой стороны, иностранные владельцы банков уже не делали никаких послаблений заемщикам из числа гос­компаний. Параллельно у Дзуринды «горели» выплаты по правительственным долгам, а уровень безработицы достиг в 1999 году 20%.

Поэтому премьер-реформатор решил продать иностранцам доли в неприкосновенных при Мечиаре стратегических предприятиях. Основная масса сделок была совершена в 1999-2000 годах. За $952 млн. немецкой Deutsche Telekom было продано 49% акций крупнейшей корпорации связи Slovenske Telekomunikacije. Лидер на рынке энергоносителей Slovak Gas Industry был отдан в совместное владение Gaz de France, Ruhrgas и «Газпрома» — 49% акций обошлись консорциуму в $2,7 млрд. Контрольный пакет Slovnaft получила венгерская MOL, заплатившая $360 млн. Доли в главных энергокомпаниях Словакии также были распроданы немецким и французским корпорациям. Крупная сделка была совершена и в металлургической отрасли: U.S. Steel вложила в завод VSZ порядка $1,1 млрд.

Выручка от продажи крупных предприятий позволила Дзуринде осуществить выплаты по облигациям Фонда национального имущества, а также начать планомерное сокращение государственного долга. В 2001 году долг сократился на 2,86%, продолжая снижаться в среднем на 7% в год вплоть до кризиса 2008 года.

Дзуринда пустил зарубежных инвесторов и на простаивающие производственные фонды «оборонки». В частности, мощности бывшего военного завода в городе Мартин, некогда производившие танки и артиллерийские орудия, получил в полноценное пользование концерн Volkswagen (который успел сделать первые шаги в освоении словацких ресурсов еще во времена ЧССР). Немецкий автоконцерн к 2005 году вложил в экономику Словакии более $1 млрд.

Кадровым составом тех предприятий и цехов, которые были адаптированы для производства электронной аппаратуры, вскоре заинтересовался южнокорейский гигант Samsung, открывший представительство в Словакии в 2002-м и развернувший здесь в течение нескольких лет крупнейшее в Европе производство телевизоров, мониторов и плазменных панелей. Объем «словацких» инвестиций Samsung с 2002-го по 2006 год составил более $131 млн. Вспомнила о Словакии и Sony, открывшая здесь еще в 1996 году небольшую фабрику по производству электронных компонентов — Мечиар лично встречался с руководством Sony и дал им добро на присутствие в стране. В последующие годы японский гигант вложил в завод, расположенный в Трнаве, порядка $70 млн.

Ключевым аргументом в пользу развертывания бизнеса в Словакии для международных гигантов стала рабочая сила, не имеющая себе равных в Европе по соотношению цена/качество. Квалификация словацких рабочих и инженеров не вызывала сомнений — уж чем мог похвастаться социализм, так это подготовкой кадров для промышленности. Зарплата словаков на первых порах составляла порядка 20% от зарплаты, которую получали специалисты на аналогичных должностях в развитых странах, и если и увеличивалась, то либо по инфляционным причинам, либо в силу роста производительности труда. Еще одним фактором, манившим иностранные корпорации в Словакию, стала низкая стоимость затрат на логистику — как в пределах самой страны, так и в масштабе всей Европы.

После первых лет экономических преобразований в бизнес-кругах и правительстве Словакии стали понимать, что на одной лишь эксплуатации «постсоциалистического» наследства продержаться будет сложно. Несмотря на то что в Словакию продолжали поступать инвестиции, было ясно, что уже очень скоро придется обновлять изнашивающиеся фонды, строить новые предприятия, развивать бизнесы «с нуля» — в том числе и за счет внутренних резервов.

Большинство экономистов сходились во мнении, что обновлять в Словакии фонды инвесторам невыгодно из-за специфики налогообложения. Налог на прибыль организаций составлял 25-40%, в стране действовала прогрессивная шкала налогов на недвижимость, 25-процентным налогом облагались дивиденды. Модель дополнялась множеством «особых» режимов и исключений.

Эти налоговые правила, внедренные еще в чехословацкий период, являли собой кальку с соответствующих схем, применявшихся в развитых странах. Они вполне подходили для индустриально развитой Чехии, но никак не для Словакии. Правительство Мечиара сознательно игнорировало этот факт, ревностно следуя консервативному идеологическому курсу.

После победы на парламентских выборах 2002 года Дзуринда ознакомился с предложениями, выдвинутыми в адрес правительства Ассоциацией налогоплательщиков Словакии совместно со Словацким фондом Хайека. Специалисты двух организаций предложили несколько мер: во-первых, ввести «плоскую» шкалу налогообложения; во-вторых, предельно упростить саму систему налогообложения, избавив ее от «особых» режимов; в-третьих, отменить налог на недвижимость и на дивиденды.

Осенью 2003 года Словакию посетили с визитом эксперты из МВФ, которые настоятельно отговаривали правительство от перехода на режим, предложенный Ассоциацией налогоплательщиков и Словацким фондом Хайека. Но Микулаш Дзуринда проигнорировал мнение МВФ, и с 1 января 2004 года налог на прибыль организаций стал «плоским» (19%), налоги на дивиденды и недвижимость были отменены, а «особые» режимы ликвидированы. Кроме того, был утвержден «плоский» НДС (19%).

Тогдашний канцлер ФРГ Герхард Шредер сразу обвинил Микулаша Дзуринду в «налоговом демпинге» и в отказе от построения «европейской модели государства всеобщего благосостояния». Но Дзуринда, несмотря на свою прозападную ориентацию, проигнорировал и критику Шредера — и оказался прав, так как позитивные последствия налоговой реформы не заставили себя долго ждать. Руководители корейского автогиганта KIA, вложившего в словацкую экономику более $1 млрд., признались однажды, что, как только в Словакии был введен невысокий «плоский» налог на прибыль, они тут же приняли решение о строительстве в городе Жилина собственного завода. В 2006 году свой завод в Трнаве открыл и концерн Peugeot Citroen, потратив на строительство более € 700 млн.

О высокой эффективности налоговой реформы свидетельствует и тот факт, что объем прямых иностранных инвестиций (FDI) в Словакию в 2004 году вырос по сравнению с 2003 годом на 28% (в то время как в 2003-м объем иностранных инвестиций по сравнению с 2002 годом увеличился только на 8%).

В период премьерства Дзуринды словацкая экономика росла в среднем на 6% в год. Безработица сократилась только до 13% — статистику портили в основном слаборазвитые восточные регионы страны, где нет крупных производств, а строить новые пока нерентабельно. Согласно данным польского экономиста Томаша Даборовского, Словакия к 2007 году догнала свою «старшую сестру» Чехию по уровню покупательной способности. Но в то же время рядовые словаки были совсем не против того, чтобы достичь того самого «благосостояния по-европейски», о котором говорил Шредер. После вступления страны в ЕС и Шенгенскую зону в мае 2004 года они смогли основательно «распробовать» Европу. Сравнив себя с «европами», граждане Словакии волей-неволей задумывались — а мы-то чем хуже? Близились парламентские выборы 2006 года, и электорат начал прислушиваться к аргументам политической оппозиции во главе с социал-демократом Робертом Фицо, ставшим главным противником Дзуринды. Фицо внушал согражданам, что Словакия доросла до того уровня, когда она может позволить себе независимый политический и экономический курс — и строить партнерство не только с Западом, но и с Востоком в лице России и Китая, что в конечном счете приведет к повышению благосостояния простых граждан.

Аргументы Фицо убедили электорат, особенно из малообеспеченных слоев — уровень бедности в период между 2002-м и 2006 годом не изменился, держась на уровне 21%. Не дождавшись благ с Европой, словаки поверили в перспективы сотрудничества с Востоком.

Новое правительство, впечатленное результатами реформ предыдущего кабинета, не стало серьезно корректировать экономический курс. «Плоская» шкала налогообложения была сохранена — Словакия осталась единственной страной ЕС, однозначно отказавшейся от прогрессирующих налоговых ставок.

1 января 2009 года Словакия вступила в еврозону. Уровень инфляции в период с 2004-го по 2008 год колебался в пределах 3-4%, а государственный долг снизился с 46,6% от ВВП в 2004 году до 28,7% в 2008-м — такие показатели не могли не радовать партнеров по ЕС, принимавших решение о включении страны в еврозону.

Глобальный кризис, начавшийся в 2008 году, словацкая экономика пережила относительно безболезненно. В 2009 году ВВП страны снизился на 4,7% (для сравнения: в России он уменьшился на 7,9%), но уже в 2010-м вырос на 4%, а в 2011-м — на 3,3%. Государственный долг вырос до 43,3% от ВВП, но не достиг исторического максимума в пореформенный период (50% в 2000 году). Инфляция в 2009-м составила 1,6%, в 2010-м — 1%, в 2011-м — 3,9%. Производство автомобилей в 2009 году снизилось на 28% по сравнению с 2008-м, но уже в 2010 году был достигнут докризисный показатель, а по итогам 2011-го рост составил 14% — страна произвела 640 тысяч автомобилей. Европейская комиссия посчитала экономику Словакии одной из самых эффективных в кризисное время.

 

---

Комментарии экспертов

 

Любош Блага,
председатель Комитета по делам Европы при парламенте Словакии

К счастью, Словакии удалось избежать сценария «шоковой терапии», реализованного в ряде бывших соцстран. В качестве базиса для экономических реформ была выбрана социально-ориентированная модель, близкая к немецким стандартам.

Появление в Словакии автогигантов — прямая заслуга правительства. Необходимость привлечения крупных инвесторов понимали и «левые», и «правые» политические фракции. Правительству удалось создать комфортную для инвесторов среду, позволившую эффективно использовать известные конкурентные преимущества Словакии — дешевую и в то же время квалифицированную рабочую силу, готовые производственные фонды, удобное географическое положение. Важную роль в привлечении инвестиций сыграло вступление страны в ЕС в 2004 году. Правительство же играет решающую роль в поддержании сравнительно низкого курса инфляции. Это удается сделать благодаря очень строгой фискальной политике.

В то же самое время правительству предстоит большая работа по отладке механизма перераспределения экономических благ, которая затруднена необходимостью сохранения конкурентных преимуществ на международном поле.

Неолиберальная модель, реализуемая в Словакии, в основе которой низкие налоги для бизнеса и ослабление регуляторов, в конечном счете делает экономику страны уязвимой с точки зрения социального восприятия. Правительству, таким образом, необходимо поддерживать баланс между интересами трудящихся и бизнеса.

 

Юрай Барта,
главный экономист банка Slovenska Sporitelna

Я бы не сказал, что низкий показатель инфляции в Словакии имеет под собой твердый фундамент. После вступления страны в еврозону появилась тенденция к увеличению инфляции. Это происходит потому, что потребительские цены идентичны европейским, а зарплата внутри страны все же растет. Растет и стоимость сервисов.

Решить проблему безработицы будет очень тяжело. Дело в том, что произошло формирование особого социального класса людей, которые привыкли сидеть без работы и получать денежное пособие.

Этот класс с каждым годом пополняется новой порцией граждан. Даже в лучшие времена безработица в Словакии не опускалась ниже 9%. Кризис тем более лишает нас оснований быть оптимистами в отношении данной проблемы.

Словакия не может похвастать совершенством судебной системы. Большинство судей — люди «старой закалки», их мышление очень сильно привязано к прежним реалиям социализма.

Уровень оплаты труда в Словакии продолжает расти. Тем самым страна теряет свое конкурентное преимущество в виде дешевой рабочей силы. Это может привести к падению интереса инвесторов, которые предпочтут перебраться в Румынию, Болгарию или страны Азии. Если Словакия хочет оставаться конкурентоспособной, то правительству надо подумать над модернизацией судебной системы и развитием инновационных секторов экономики.

 

Петер Голиаш,
директор Института экономических и социальных реформ (Братислава)

Относительно низкий уровень государственного долга Словакии достигнут благодаря доходам, полученным правительством страны в ходе приватизации.

Проблема безработицы существует по той причине, что плоская шкала налогообложения действует в отношении занятого населения и не применяется в отношении безработных. Многие из числа зарегистрированных безработных все же подрабатывают, получая зарплату «в конверте», но не хотят трудоустраиваться официально. Кроме того, им, говоря объективно, сложно рассчитывать на что-то другое — большая часть безработных либо имеют начальное образование, либо не имеют образования вообще.

Правительство Словакии пореформенного периода следует похвалить за прозрачность в проведении приватизационных сделок — это стало одним из важнейших факторов успеха в привлечении иностранных инвесторов. В то же время следует признать, что правительству не удалось полностью избежать коррупционных явлений.

Я думаю, экономический рост Словакии будет менее интенсивным, чем это было в последние десять лет. Будет непросто снизить текущий уровень дефицита бюджета. Безработица останется на высоком уровне. Страна будет очень сильно зависеть от состояния дел у главных партнеров Словакии, главный из которых — Германия.

---

 

Текст: Дмитрий Кристофор